(Полное название очерка — «Отрывки воспоминаний современницы Елены Ивановны Рерих, приблизительно от последних лет XIX столетия и первых лет XX столетия». Эти воспоминания были посланы автором Юрию Николаевичу Рериху. — Прим. ред.)
Елена Ивановна Рерих, рождённая Шапошникова — по отцу, и правнучка великого полководца, героя войны 1812 г. Мих[аила] Иллар[ионовича] Кутузова — по матери своей. Мать Елены Ивановны — Екатерина Васильевна Голенищева-Кутузова.
Елена Ив[ановна] рано лишилась отца (Отец Елены Ивановны умер, когда ей было 19 лет. — Прим. ред.), была единственной дочерью у родителей и жила с матерью вдвоём. Они обе очень любили друг друга, и мать её, очень добродушная, милая старушка, сохранявшая свою былую красоту, не могла налюбоваться на свою «Ляличку», как её тогда все и называли. Да и не только мать восторгалась ею. Все, кто ни встречал Елену Ив[ановну], не могли равнодушно пройти, чтобы не обратить внимание на её выдающуюся наружность. Высокого роста, стройная, очень пропорционально сложенная, полная изящества, женственности, грации и какого-то внутреннего обаяния всего её облика, она невольно притягивала к себе все взоры. У неё были роскошные светло-каштановые, с золотым отливом волосы и пышная прическа высокая, по моде того времени; прелестный, небольшой ротик, жемчужные зубы и ямочки на щеках, и когда она улыбалась, а улыбалась она часто, все лицо её освещалось теплом и лаской. Но что было самое притягательное в её лице — это её глаза, тёмно-карие, почти чёрные, миндалевидные, продолговатые, как бывают у испанок, но с другим выражением. Это были лучезарные очи, с длинными ресницами, как опахала, и необычайно мягким, тёплым, излучающим какое-то сияние взглядом. Глаза её иногда щурились, как будто грелись на солнце, и мягкое, ласковое, тёплое выражение их озаряло и саму её и всех окружающих, кто в данный момент смотрел не неё. У неё был очень мелодичный и нежный голос и всегда очень ласковое обращение, любила она называть уменьшительными именами близких ей людей. Нос у неё не был правильной формы, удлинённого фасона, но и он гармонировал со всеми чертами её лица.
В ней было какое-то очарование, шарм и необычайная женственность всего её облика. Любила наряды, всегда по последней моде одетая, очень элегантная, носила серьги, ожерелья и вообще драгоценные украшения. В ней было сильно развито чувство красоты, которую она всюду проявляла как своим внешним обликом, так и своим внутренним содержанием. Жили они с матерью в тогдашнем Петербурге, и вела она очень светский образ жизни, но всегда имела вид наблюдающей жизнь, ищущей чего-то другого, более вдохновенного, более глубокого содержания; у неё были какие-то искания, и пустая, светская, шумная жизнь её не вполне удовлетворяла.
Тут надо сказать несколько слов об её родне, семье её тётки, родной сестры её матери, Евдокии Васильевны, рожд[ённой] тоже Голенищевой-Кутузовой. Евд[окия] Вас[ильевна] обладала необычайно красивым колоратурным сопрано и пела с огромным успехом в опере Мариинского театра в Петербурге. В неё влюбился богатый Митус[ов], заплатил театру огромную неустойку, она ушла со сцены и вышла за него замуж. Он был тяжёлым человеком. Они разошлись. Потом она вышла замуж за князя Путятина. От этого брака у них были две дочери, также очень красивые, с испанскими глазами, т[ак] к[ак] их мать Евд[окия] Вас[ильевна] слыла необыкновенной красавицей и передала свою красоту дочерям. Искусство пения и музыки царило в их доме, пели и дочери, и она сама. Дом их напоминал дом Ростовых в «Войне и Мире». Вот та обстановка, среди которой Ел[ена] Ив[ановна] проводила свою молодость. У кн[ягини] П[утятиной] был свой особняк в Петербурге и имение в Новгородской губ[ернии].
Они вели великосветский образ жизни. У них бывали блестящие балы и, конечно, на этих балах всегда бывала Елена Ив[ановна], всегда в красивом бальном туалете, — она мало танцевала, больше сидела где-нибудь в конце зала, окружённая толпой поклонников. У неё было много завистниц её успехам в обществе, много предложений выходить замуж. Один очень блестящий молодой человек, бывший лицеист, единственный сын у родителей, миллионер; ему принадлежало Общество Пароходства по Волге «Самолёт» — он без памяти был влюблён в Ел[ену] Ивановну, делал ей предложение, но и он получил отказ. Все окружающие её и её родня никак не могли этого понять. Как отказать такому жениху, о котором так мечтали все петербургские красавицы? Но она говорила, что поставила себе задачей в жизни выйти замуж за человека — знаменитого служителя искусству, будь то музыкант, певец, художник, живописец или скульптор, но непременно человек с высшим дарованием и талантом. И вот её желание исполнилось.
Лето её мать и она всегда проводили в усадьбе кн[ягини] П[утятиной], её тетки, станция Бологое Новгородской губ[ернии], на берегу прекрасного озера в 22 км в окружности. Сам кн[язь] П[утятин] был археолог, член, а может быть, и председатель «Общ[ества] археологов» в Петербурге.
Новгородская губерния богата раскопками очень древних наслоений ископаемых. К нему часто наезжали другие археологи. Однажды вся семья П[утятиных] отправилась в свою деревенскую баньку, построенную тут же на Краю парка, на берегу озера. Елена Ив[ановна] первая вернулась и, проходя через переднюю, увидала в углу сидящего человека, она машинально взглянула на него и прошла мимо, приняв его за охотника или за одного из служащих кн[язя] П[утятина]. Сам П[утятин] был в это время в отъезде, тоже по делам раскопок; уехал туда на несколько дней.
Она не очень большое внимание уделила сидящему ожидающему человеку, но этот скромно сидящий человек с огромным удивлением перед её красотой поглядел на неё. Она шла с рапущенными после мытья волосами, которые как длинная пелерина окутывали сверху до низу её стан. Вернувшись из бани, вся семья села за стол в столовой ужинать, и тут только Елена Ив[ановна] вспомнила, что в передней сидит какой-то человек, приехавший, должно быть, по делу к дяде. Спохватившись, пошли к нему, пригласили его к столу. Это был невзрачно одетый, в охотничьих высоких сапогах, куртке и фуражке человек, очень скромно назвавший свою фамилию — Рерих. Из разговоров выяснилось, что он и есть знаменитый уже в то время художник Рерих, чьи картины уже были и в Третьяковской галерее в Москве, и на выставках картин Петербурга, и что приехал он к ним, к старому князю археологу, по делам археологических раскопок, производимых в этой местности. Старик-князь задержался в пути, и несколько дней Рерих прогостил в их усадьбе в ожидании приезда князя.
И вот за эти несколько дней решилась вся судьба Елены Ивановны.
Вот тот человек, которого так давно ожидала её душа! Вот оно, то вдохновение, которое она так давно искала! Любовь взаимная решила всё! Рерих уехал счастливым женихом, а она сияла от счастья.
По приезде осенью в Петербург, когда все съехались, состоялась их свадьба в церкви при Академии Художеств, на Васильевск[ом] острове.
Елена Ив[ановна] сама приезжала приглашать гостей к себе на свадьбу.
Поселились молодые в здании общества «Поощрения Художеств» на Б[ольшой] Морской, где Рерих имел казённую квартиру.
От этого брака было у них два сына: Светик и Юрик, как она, нежная мать, называла их.
Как-то летом, спустя много времени, Рерихи наняли в красивой усадьбе Новгородской губ[ернии] дом на лето, за отсутствием хозяев. Катаясь, мы заехали к ним. Елена Ив[ановна], очень любезная и милая хозяйка, после чая вынесла на террасу две картины, из них одна — «Ноев Ковчег», другая — «Иона три дня во чреве кита» — в тёмных библейских красках и тонах та и другая картина. Николай Константинович рисовал, а комментарии к его картинам писала Ел[ена] Ивановна, длинные пояснения, прилагаемые к каждой картине, их символическое значение и толкование. Написаны они были на длинных лентах бумаги, напоминавших древние папирусы. Так вдохновляла Елена Ив[ановна] своего мужа, и так вдохновлял он её. В нём она нашла то, к чему стремилась.
С самого первого года замужества она проводила лето на раскопках Новгородский губ[ернии], живя с ним в землянках, просто одетая, как того требовала их совместная работа, на удивление всех родных её, которые не понимали, как могла она мириться с такими на раскопках (конечно, только летом) первобытными условиями жизни.
И так всю жизнь прошли они рука об руку, полную взаимного понимания и любви. Вот где настоящий брак двух любящих сердец и душ!
Когда скончалась её мать, после трудной операции в частной лечебнице, все собрались туда на панихиду. Елена Ив[ановна], облачённая в траур, но не в креп, как обыкновенно, а в длинную, шелковистую, как фата, ткань, и в ней она была очень женственна и хороша. Она во всем, всегда и в том, что касалось её внешности, соблюдала всегда красоту своей одежды. Такой она сохранилась в памяти, такой её все помнили. Позднее она писала своей другой двоюродной сестре Р[ыжовой], дочери третьей сестры — Людмилы Васильевны, рожденной также Голенищевой-Кутузовой. С этой двоюродной сестрой она была особенно близка и дружна. Эта её кузина не была так красива, как другие её родственницы, но была очень умна, талантливая поэтесса, переводчица новелл иностранной литературы, хорошо знавшая иностранные языки. Елена Ив[ановна] тоже их знала и когда много позднее встретила свою бывшую гувернантку французского языка, парижанку, и хотя эта француженка была очень мало образованная, тем не менее Елена Ив[ановна] очень радостно её приветствовала, на что указывает её простота обращения со всякого рода людьми.
В своих письмах к своей любимой двоюродной сестре, уже из Индии, она писала, что вся предалась изучению новых откровений, которые так долго искала её душа и что она уже никогда не покинет те страны и останется там навсегда, лучезарная, светлая и счастливая своими духовными высшими достижениями.
Вот всё, что подсказала память о давно прошедших летах.
Шишкина Н.В.
«Новая Эпоха» («Мир Огненный»), № 4 (20) 1998.
